Глава 2: Хороший день

Смена перспективы: общий план (инструктор)

Зачем мы заставляем курсантов военной академии участвовать в расстрелах?

Потому что мы знаем, что им придётся убивать на поле боя.

Поэтому мы отправляем их на стажировку в пограничные войска, где они могут почувствовать запах пороха.

И мы заставляем их участвовать в расстрелах, чтобы этот запах закрепился в их памяти.

— Эй, Дегуршаф! Предположим, что мы наступаем. Какую тактику следует применить подразделению, попавшему в полуокружение в этой ситуации?

— Прорыв в центре, развёртывание тыла, окружение и уничтожение, — ответила она.

В это время многие курсанты начинают паниковать.

Они слишком много думают о том, что значит убить человека, и это ломает их.

Лишение жизни — это тяжёлое бремя.

Какие животные сознательно убивают себе подобных?

Это проклятая привилегия человека.

Именно поэтому мы должны помочь им преодолеть отвращение к убийству.

Но… Дегуршаф ответила с бесстрастным лицом, словно просто читала очевидный ответ.

Она не была зубрилой, которая прячется от реальности в книгах. По моему опыту, такие люди всегда говорят с какой-то нервозностью.

А она вела себя так, словно ей только что сообщили, что будет на ужин, и это никак не повлияло на её настроение.

Более того, казалось, что она насмехается над нами.

Она была так спокойна и уверена в себе, словно знала, что справится с любой задачей.

Возможно, она просто не понимала смысла расстрела, даже если и знала, зачем ей приказали это сделать.

Я чувствовал себя так, словно ветеран, вернувшийся с передовой, успокаивает новобранца.

— А если мы обороняемся, и силы противника превосходят наши?

— Прорыв в одной точке и отступление. Или создание тыла для прикрытия отхода.

Я смотрел на неё, спрашивая себя: «А сможешь ли ты сделать это, если ситуация ухудшится?»

Но её ответ был образцовым и быстрым.

Она ответила спокойно и хладнокровно, словно это был самый простой вопрос.

Она вела себя так естественно, что у меня возникло ощущение, что именно так и должен вести себя офицер магических войск.

В ней не было ни сомнений, ни колебаний.

Она была совершенно спокойна.

Она была как человек, который идёт, когда ему говорят идти.

— Предположим, что ты командир взвода. Какова цель тылового боя в этой ситуации?

Как бы она поступила в ситуации, с которой может столкнуться любой офицер?

Отчёты о её стажировке на границе были настолько хороши, что я бы принял их за отчёты опытного офицера, если бы не знал, что их писала она.

В отчётах говорилось, что она готова была разорвать врагов на куски, если бы ей представилась такая возможность.

Старший сержант, который был её инструктором, написал, что она действовала как опытный офицер и отлично справлялась с командованием.

Он даже написал, что ей не повезло, что во время её стажировки не было боевых действий.

Она лично возглавляла марш-броски, заставляя крепких солдат кричать от усталости.

Все офицеры, которые читали её отчёты, соглашались, что это были не учения, а настоящая карательная операция.

Она совершила марш-бросок ночью, в полном боевом снаряжении, через территорию, контролируемую бандитами, чтобы добраться до изолированной дружественной базы.

К счастью, или к сожалению, она не встретила бандитов.

Если бы она их встретила, то устроила бы настоящую бойню.

Говорят, что солдаты боялись её больше, чем врагов.

— Снайперская тактика, — ответила она.

Идеальный ответ.

Солдаты, которые были под её командованием во время учений, говорили, что она требовала от них полного подчинения.

«Либо вы делаете, как я говорю, либо я вас накажу», — говорила она.

Нескольких солдат, которые осмелились ей перечить, она без колебаний подстрелила из винтовки.

Конечно, официально это были несчастные случаи.

Просто глупые солдаты получили тяжёлые ранения во время ночных учений из-за неисправности оружия или собственной неосторожности.

Обычно в таких случаях проводится расследование, чтобы установить виновных, но никто не воспринимал эти отчёты всерьёз.

И не мог воспринимать.

…Несколько случайных выстрелов, когда ствол винтовки был направлен на солдата?

Это просто смешно.

Благодаря её железной дисциплине во время марш-броска солдаты двигались парами, рассредоточившись по местности.

Она была настолько авторитетна, что я верил, что солдаты выполнят любой её приказ, даже если это будет приказ стрелять по своим.

— Дополнительное условие: отступление невозможно.

— В этом случае целью должно быть либо максимальное уничтожение сил противника, либо максимальное время их сдерживания.

Она произнесла это спокойно и бесстрастно.

В её ответах не было ни капли юношеского романтизма, только холодный расчёт.

Она не наслаждалась войной, а просто искала наиболее эффективные решения.

Я уже не чувствовал себя инструктором.

Я словно разговаривал с боевой машиной в обличье маленькой девочки.

— Назови оба варианта.

— Если целью является максимальное уничтожение сил противника, то лучше вступить в ближний бой, чем устраивать засаду. Мы должны попытаться нейтрализовать превосходящую огневую мощь противника и сражаться до последнего.

Никто не знал, откуда она родом.

Она была сиротой и попала в академию только потому, что у неё был магический талант, и её не могли призвать в армию как обычного солдата.

Мне было интересно, кто её родители.

Могли ли обычные люди создать такое чудовище?

Может быть, её создало нечто нечеловеческое, по ошибке приняв её за оружие?

— А если целью является максимальное время сдерживания, то мы можем выделить небольшое подразделение в качестве тыла и вести партизанскую войну.

С точки зрения военной академии, это был не идеальный ответ.

Теоретически, для максимального сдерживания противника лучше всего использовать затяжную оборону.

Рассредоточение небольших подразделений — это верный способ быть уничтоженным, и мы учили курсантов избегать этого.

Но…

…теория — это одно, а практика — совсем другое. Легко сказать, но сделать — гораздо сложнее.

Именно её ответ был самым опасным на практике.

Она знала, как действовать в реальном бою, даже не учась этому.

— …Очень хорошо.

Я был уверен, что она справится с любой задачей на фронте.

Честно говоря, мне казалось, что учить её дальше бессмысленно.

Я чувствовал себя так, словно пытаюсь научить ветерана, прошедшего огонь и воду, азам военного дела.

Но у неё была ненасытная жажда знаний и острый ум.

— Инструктор, можно задать вопрос?

— Да, конечно. Что ты хочешь спросить?

— Гипотетическая ситуация, в которой нас окружают, подразумевает, что мы можем обороняться.

Да, это был один из стандартных сценариев, которые мы рассматривали в военной академии.

Конечно, это была довольно редкая ситуация, но в этом вопросе не было ничего странного.

И многие офицеры сталкивались с этим на практике.

— Верно. Обычно изоляция подразделения нежелательна, но такое случается.

Поэтому нет ничего плохого в том, чтобы готовиться к худшему. Это в природе армии.

Именно поэтому этот раздел не был сокращён, несмотря на ускоренную программу обучения.

Это означало, что от нас могли потребовать принять важное тактическое решение в такой ситуации.

— Да, но что, если силы противника превосходят наши, и отступление невозможно?

Но это было странное предположение.

Это указывало на нежелательное будущее для империи.

Это было возможное будущее, в котором империя проигрывает.

— Что ты хочешь этим сказать?

— При каких обстоятельствах нам могут приказать удерживать позиции до последнего?

Но откуда взяться такому предположению, если полномасштабная война между великими державами ещё не началась?

Если она пришла к такому выводу, основываясь на скудной информации, которая была у неё под рукой, то это было просто невероятно.

— Странно. Ты что, испугалась?

Я был неосторожен.

Я ошибочно принял её вопрос за проявление человечности.

Я расслабился и задал ей неуместный вопрос, допустив глупую ошибку.

— Нет, инструктор.

Мне не следовало спрашивать её об этом, даже в шутку.

Я сразу же пожалел о своих словах.

В её глазах была искренность.

И едва сдерживаемое возмущение тем, что её заподозрили в трусости.

Какой гнев бушевал в её груди?

Мне не следовало спрашивать её об этом.

— …Хорошо.

Я понял.

Она понимала ситуацию и была готова к худшему.

Более того, она уже продумала свои действия.

Она была готова взять в руки оружие с твёрдой решимостью.

---

Возвращение к перспективе Дегуршаф

Что может сломать совершенную военную машину?

На самом деле, история не знает ни одного решающего сражения, ни одной доминирующей стратегии.

Да, Германия не смогла сохранить свою военную мощь.

И в Первой, и во Второй мировой войне Германия потерпела поражение.

Но есть один важный момент.

По крайней мере, в Первой мировой войне Германия победила Россию, а во Второй мировой войне — Францию.

Но, основываясь на своём опыте, могу сказать, что поражение Германии в Первой мировой войне было вызвано не только истощением ресурсов.

Возможно, она была сломлена изнутри?

Даже самая совершенная военная машина заржавеет, если её не обслуживать.

Военная диктатура ничуть не лучше коммунизма, так что оба варианта плохи.

Главной причиной поражения России в Первой мировой войне была внутренняя нестабильность, так что поддержание политического порядка в стране — это здравый смысл.

Поэтому в этом мире для правящей элиты вполне логично устранять потенциальных врагов внутри страны.

А подавление сопротивления — это ещё более очевидная необходимость.

Естественно, этим занимаются те, у кого есть монополия на насилие.

То есть, имперская армия, к которой я, Таня Дегуршаф, принадлежу.

Если быть точным, то этим занимается военная полиция, но…

…детали не важны.

Ведь сейчас я выполняю работу субподрядчика военной полиции.

Я командую расстрельной командой. Не знаю, радоваться этому или нет.

…Лучше относиться к работе позитивно. Это полезно для психического здоровья.

Это повышает мотивацию и эффективность.

Конечно, важно мотивировать своих подчинённых, но сначала нужно мотивировать себя.

Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня.

Я переключила своё мышление.

Да, командование расстрельной командой — это убийство.

Но я не убиваю своими руками.

Важно помнить об этом.

Если подумать, то командовать расстрельной командой — это значит не стрелять самому.

Смена точки зрения — это правильное решение.

Я невиновна.

Стреляют мои товарищи.

Приказ отдаёт начальство.

Я всего лишь посредник.

Винтик в системе.

Или, скорее, смазка.

Этот вывод помог мне настроиться на работу.

— У тебя есть последнее слово?

Сегодня мы расстреливали закоренелого республиканца. Ах да, его ещё подозревали в коммунизме.

Он незаконно пересёк границу, подделал документы и пытался устроить беспорядки в столице.

Более того, он напал на пограничников и убил одного из них.

Его вина была неоспорима.

— Пробудитесь! Почему вы позволяете эксплуатировать себя представителям своего же класса!

Он не раскаивался, а гордо произносил эти слова.

Он был человеком убеждений.

Он был достойным человеком. В протоколах допросов говорилось, что он смело отстаивал свои взгляды.

Он говорил, что военное руководство поддерживает систему эксплуатации и незаконную монархию?

Что в обществе не должно быть иерархии, и что классовое деление — это обман?

Я была уверена, что военная полиция выбила из него эти признания.

В протоколах было столько типичной коммунистической идеологии…

…что я поняла: он настоящий коммунист.

— Ах, коммунист? Какие у тебя замечательные убеждения.

Какой замечательный таракан.

Он был живучее таракана, опьянён своим чувством справедливости и не обращал внимания на окружающих. Его мораль была ниже, чем у таракана.

Если бы он был ревизионистом, я бы ещё как-то с ним смирилась, но он был коммунистом.

Настоящим.

Меня чуть не стошнило.

В мире, с которым я столкнулась…

…были настоящие безумцы!

Почему бы им не заняться самокритикой и самоочищением?

Коммунисты, которые верят, что ради достижения цели все средства хороши?

Это такая же опасная идеология, как религиозный фундаментализм. И мне придётся иметь с ними дело, пока они не разочаруются в своих идеалах?

О, сущность X! Похоже, ты ненавидишь атеистов!

Ты настолько хочешь сломить меня?

Хорошо, свобода воли — это самое главное.

Я буду защищать свои любимые свободу и права до последнего вздоха.

— …Ребёнок. Не будь бездумным! Думай своей головой! Тебя обманывают!

— То есть?

— Очнись! Ты — собака режима!

Великолепно. Просто великолепно.

Он был настоящим, чистокровным коммунистом, который верил в свою правоту.

Если вы так хотите жить в нищете, то живите, но не втягивайте в это других.

И, пожалуйста, не говори мне ничего лишнего.

Это своего рода проверка на лояльность. Если я покажу хоть малейшую неуверенность, то инструктор плохо оценит меня.

И это может негативно сказаться на моей репутации и на моём взводе.

Он доставлял мне одни проблемы.

— Ты ошибаешься. Я — солдат, который защищает невинных граждан, которых вы пытались взорвать.

Поэтому я должна была ответить.

Я должна была заставить его замолчать, прежде чем он скажет ещё что-нибудь.

Я активировала свой магический артефакт.

Не убить, но и не дать жить. Важно было найти баланс.

— Думай своей головой? Какой замечательный совет. Просто блестяще. Обязательно воспользуюсь.

Я мгновенно сожгла весь кислород вокруг него. Он открывал и закрывал рот, пытаясь дышать. Какая живучесть!

Наверное, он теперь помолчит.

Его лицо покраснело, а потом посинело. Это была естественная биологическая реакция.

Но, как коммунист, он должен был покраснеть.

Может быть, им не хватает красного цвета, и поэтому они устраивают внутренние разборки?

— Но, знаешь, я подумал, и мне неприятно слушать твои бредни.

Знаешь, почему я не сижу на первой парте в университете?

Потому что там сидят идиоты, которые до сих пор цепляются за свои студенческие билеты и проповедуют свои идеи.

Почему бы им не перебить друг друга в своих внутренних разборках?

Они пытались завербовать меня, говоря, что у них нет будущего, и тратили моё драгоценное время.

Мы старались игнорировать их, чтобы не тратить время впустую.

Эти идиоты раздавали листовки, устраивали митинги, вешали плакаты… Они тратили ресурсы впустую.

Было бы гораздо лучше для университета, если бы их исключили.

Они как тараканы.

— Я всего лишь командир. К сожалению, я не могу убить тебя сейчас.

Честно говоря, я не люблю расстрелы, но если бы это был коммунист, я бы с удовольствием сделала это сама.

Это называется агрессия?

Я слышала, что профсоюзы, особенно те, что связаны с бывшими государственными железными дорогами, очень живучи.

Разве предотвращение распространения коммунизма — это не долг всего человечества?

Пусть коммунисты голодают, если хотят, но я не позволю им втянуть меня в это.

— Ты понимаешь, что однажды всё это рухнет?

Они всегда говорят одно и то же.

Что они слышат топот военных сапог, что мир — это прекрасно, что нужно сложить оружие и объединить рабочих всего мира.

Они правы.

Поэтому я прошу их выйти на поле боя с этими лозунгами.

Пусть они объявят о своём отказе от насилия перед лицом врага.

Конечно, при условии, что это никак не связано со мной.

Это значительно облегчило бы мою жизнь.

— Хм, впечатляет твоя дальновидность.

Они жили в мире, который мы не могли понять.

Кажется, в СССР говорили: «Будущее принадлежит электрификации»?

Какая ужасная страна, которая с самого своего основания прославляла электрический стул.

Мне вполне достаточно обычного стула в демократической стране, даже если он немного неудобен.

Я бы предпочла обветшалый стул в империалистической стране, чем новейший советский электрический стул.

— Но, к сожалению, как вы это называете в своей пропаганде…

И вот он, ключевой момент.

Я должна была показать, что не сочувствую диссидентам, а испытываю к ним агрессию.

Если я смогу обосновать это и дать правильный ответ, то моя оценка точно повысится.

— Ах да, вы — недальновидные и эмоциональные существа.

В последнее время инструкторы всё чаще спрашивали меня о моём боевом духе и лояльности к режиму.

Если поставить себя на их место, то всё становится ясно.

Они беспокоились.

Я была назначена инструктором, так что, наверное, мне удавалось скрывать своё полное отсутствие лояльности к империи, хотя мой боевой дух и вызывал вопросы.

Но лучше перестраховаться.

— Я должна стрелять во врагов тех, кого я должна защищать.

Если говорить честно, то я ненавидела коммунистов.

И тех, кто прикрывается гражданскими правами.

Разве это нормально — устраивать протесты против компании только потому, что тебя уволили?

Конечно, я понимаю, что некоторые люди считают, что компания должна обеспечивать им средства к существованию.

Но почему они не понимают, что это коммунистическая идея?

— Разве этого недостаточно? По крайней мере, это лучше, чем оправдывать убийство невинных людей высокими идеалами.

Раньше было ещё хуже.

Крупные компании часто становились жертвами терроризма.

Взрывали здания, похищали людей… Это был настоящий кошмар.

Возможно, коммунисты были способны только на взрывы, похищения и внутренние разборки.

Но почему-то они никогда не признавали своих ошибок.

— Ты хочешь сказать, что это была необходимая жертва? Какое трогательное самопожертвование.

Где они видят оправдание убийству людей бомбами, критикуя систему эксплуатации?

С точки зрения утилитаризма, если это приносит пользу большинству, то это допустимо.

Но они убивают тех, кого называют своими товарищами!

Какой парадокс!

«Восстание оправдано! Патриотизм не преступление?» — кажется, так они говорили.

Похоже, что порядочным людям приходится несладко во всех мирах.

Если это универсальная истина, то, возможно, я скоро достигну просветления.

Я не знала, о чём думала сущность X, но, может быть, это и было то просветление, о котором она говорила?

(Хотя я подозревала, что она просто действовала импульсивно…)

Я стала мудрее.

Я была рада, что смогла усвоить эти знания.

Возможно, те рабочие, о которых они говорили, существовали только в их воображении.

Я не хотела вдаваться в подробности.

Религиозное сопротивление угнетённых бедняков было мне понятнее.

Теперь я понимала, почему психиатры так востребованы.

Чем больше в мире безумцев, тем тяжелее приходится нормальным людям, и тем больше у них психических проблем.

Конечно, безумцы не обращаются к психиатрам.

Логический вывод: страдают только нормальные люди.

Это несправедливо. Мы должны бороться с этим.

— Значит, мы должны действовать по принципу «сто казней за одно преступление». Это тоже необходимая жертва.

Мы не должны терпеть коммунизм.

Мы никогда не простим его.

Мы должны занять жёсткую позицию.

Возможно, это не столько необходимая жертва, сколько необходимые расходы.

— Замолчи, ничтожество. Что бы ты ни говорил, ты — жалкий отброс, а я — справедливость.

Второй ключевой момент.

Если я объясню им, что мы правы, то им будет легче выполнить мой приказ о расстреле.

Моя оценка повысится, и я буду довольна.

Коммунистов станет меньше, и мир станет лучше.

Все будут счастливы.

Забота о других — это важный навык для любого члена общества, но это так утомительно.

— Я убиваю террориста, чтобы защитить мирных граждан. Ты можешь как-то иначе охарактеризовать мои действия?

Итак, расстрел.

Я подняла руку, приказывая расстрельной команде прицелиться.

Обычно здесь должен быть священник, чтобы выслушать исповедь приговорённого, но…

…коммунисты — атеисты, так что можно обойтись и без него.

Я и сама сомневалась в существовании Бога, так что не видела смысла в лишних действиях.

После расстрела мне нужно было составить план обучения для новичков и провести тренировку.

Время — деньги.

Я не могла тратить время, которое дороже золота.

— Те мудрые граждане, о которых ты говоришь, скорее забросают меня камнями, чем наградят лавровым венком.

Я опустила руку, отдавая приказ стрелять.

У меня возникло ощущение, что я сделала что-то хорошее.

Раздались выстрелы, идеально синхронные.

Великолепно. Просто идеально.

Как сказал бы тот дворецкий: «Перфекто!»

Даже если моё детское тело не позволяло мне испытать возбуждение, я была довольна.

— Ах, какой хороший день. Я совершила доброе дело.

Я чувствовала себя так, словно почистила свои ботинки от грязи.

Я восстановила порядок. Я сделала мир лучше.

Иногда такие дни бывают очень приятными.

Закончив с формальностями…

…я отправилась выполнять свою последнюю обязанность на сегодня — обучать новичков.

Я распустила расстрельную команду и направилась на полигон, чтобы помочь инструктору с полевыми учениями.

Скорее, мне поручили часть его обязанностей.

Опоздать было нельзя.

Время в военной академии было ограничено, и его нужно было использовать максимально эффективно.

Чтобы выжить, мне нужно было быть такой же дальновидной, как тот очкарик, и найти надёжный щит, желательно с примесью ясасиниума.

А если это невозможно, то хотя бы усовершенствовать свою защитную магию.

Я должна была сделать всё возможное, чтобы выжить, а вместо этого я тратила время на обучение других!

Как же это было утомительно!

Но если я не справлюсь, то моя ценность для организации снизится.

Это было очевидно. Организации не нужны одиночки.

Если я не буду стараться повысить ценность окружающих, то меня рано или поздно спишут со счетов.

Поэтому я должна была быть образцовым инструктором.

Я должна была сделать всё возможное, чтобы соответствовать их требованиям.

С этой решимостью я отправилась на полигон, не тратя время на то, чтобы насладиться послевкусием расстрела.

Я кричала на новичков так громко, что у меня чуть не сорвался голос.

Я боялась, что у меня разовьётся дефицит кальция, и я перестану расти.

Для хорошей жизни нужно здоровье, но…

…ладно.

— Итак, начнём. Сегодня у нас весёлые игры.

Я активировала свой магический артефакт на полную мощность.

Я вложила заклинание в пули для учебной стрельбы.

Конечно, в учебные пули нельзя вложить много магии, но этого было достаточно, чтобы сбить их с ног.

— Вы подготовили своё снаряжение? Всё в порядке? Ну же, ну же!

Магический артефакт, винтовка и безупречная форма — вот три священных предмета курсанта.

Какой из них самый ценный для новичка?

Сложно сказать.

Магический артефакт — это самое важное оружие мага.

У них в руках были такие же артефакты, как у меня.

Винтовка — это то, что делает солдата солдатом.

У каждого из них была своя винтовка.

А их форма была идеально чистой, чтобы я могла испачкать её на полигоне.

Если бы их форма была грязной, то добрые инструкторы не стали бы их наказывать.

(Выбор за ними.)

Так что это был вопрос личных предпочтений.

Лично я предпочитала чистую форму.

Ведь если я активирую защитное заклинание, то моя форма не испачкается.

Конечно, при условии, что я смогу это сделать.

Поэтому чистка винтовки была для меня самым неприятным занятием.

Магический артефакт был прост в обращении, если не считать регулярного обслуживания.

Но это регулярное обслуживание было очень утомительным.

А вот определить, кто был бесполезен, было очень просто.

Это были те новички, которые лежали передо мной.

Они снова разочаровали меня.

— Вы, некомпетентные идиоты, чьи гены не должны передаваться потомству.

Сегодня у нас были простые учения по нападению и обороне, а также физическая подготовка.

Кстати, в магических войсках соотношение мужчин и женщин было довольно равномерным, даже в боевых частях.

Поэтому мне нужно было быть осторожной.

Конечно, вряд ли меня могли обвинить в сексуальных домогательствах в моём возрасте, но…

…всё же, лучше перестраховаться.

— Моя задача — сделать из вас джентльменов и леди. Какая невыполнимая задача!

Мне хотелось сказать им: «Наслаждайтесь стрельбой боевыми патронами».

Они что, думают, что это игра?

Что можно просто стрелять во все стороны?

Подавление огнём, отвлекающий манёвр… Об этом можно думать, когда научишься попадать в цель.

Суть магии — в использовании магического артефакта.

Солдат должен уметь пользоваться винтовкой.

Если ты не можешь попасть заклинанием в цель, то ты не понимаешь, как использовать винтовку и артефакт вместе.

Это как с офисными работниками: они должны уметь пользоваться Word и Excel.

И как они смеют смотреть на меня с таким вызовом?

— Но раз уж это моя работа, то я должна её выполнить. Я сделаю так, что вы разучитесь плакать и смеяться.

Я сломлю их сопротивление.

Но… несколько человек всё же пытались сопротивляться, а несколько сдались без боя.

А большинство просто молча наблюдало.

Что же мне с ними делать?